| |
Венедикт Ли. Цветок на заре. Часть I. Кассандра
16. ГРОЗА
14 июля 1327. Я вполне поправилась, спасибо доктору Мано и его добровольным помощницам – Тонке и Сави. Я перестала злиться на Тонку, а та даже не заметила моего временного к ней охлаждения. Вечером Тонка тихонько постучалась ко мне. Глаза ее горели, девочка чуть не подпрыгивала от нетерпения. Ясно, на языке – очередная сплетня. Я спросила:
– Светлейший не хватится тебя? Ночь скоро, а сладкая где-то пропадает…
Тонка хихикнула.
– Знаете, каков трах в его возрасте? Колени болят, спину ломит, плечо крутит, в глазах искры… и это он только трусы снял!
– Грешно смеяться над пожилыми… – упрекнула я.
– Это не я, а он смеется. У него государственные дела, сам меня выпроводил.
Она уселась на вертящемся стуле, поближе ко мне. Я же возлежала на постели, аки королева, подложив под себя несколько подушек. Тонка озаботилась:
– Как ваша спина, госпожа?
– Лучше, тьфу не сглазить… Догадываюсь: у тебя интересные новости.
Тонку, буквально, прорвало.
– Позавчера Пини встречалась с Наоми! В порту Верены! На этом самом, ну…
– «Громовержце», – подсказала я. – И кой чёрт понес ее на эту галеру?
– Галеру, скажете тоже… Вы же знаете, что стало с Тиром! – разволновалась Тонка. – А если на нас наедет? Ужас! Пини пробовала… ну, привести в чувство…
– Кого? Галеру? Она железная, у нее нет чувств, – пошутила я.
Тонка не приняла иронии.
– Наоми!! У нее же все мозги набекрень!
– Так она-то – не железная. У нее – есть чувства, – объяснила я. – Не удивляюсь, что она злится на семью Картиг.
– Да нет же! – Тонка негодовала на мою тупость. – Ничего не злится! Это Пини – до сих пор бегает по стенам. А Наоми… предложила мир. Типа, пусть Вага царствует, а она – правит. Вместе с ёбарем своим. Представляете? Какова наглость!
– Представляю, – подтвердила я. – Наоми с должным уважением встретила дочку Первого адмирала. Предложила закончить войнушку, и вернуть Остров к нормальной жизни. Именно этого не так давно хотел Вага. Мира с Арни.
– Так то – с Арни! А он после ранения – совсем доходяга. Остался в Гане долечиваться, и… хрен, что дальше. А тут эта вертихвостка…
Я перебила:
– Тонка! Представь, что ранен или заболел Вага. При том, надо срочно прекратить войну. Ты, как первая леди Острова, предлагаешь врагу мирное соглашение. А тебе в ответ: «Пошла вон, вертихвостка! Совсем обнаглела!»
– Так то – я!..
Тонка осеклась, глянула сердито.
– Вечно умеете всё запутывать! Не так было!
– Разумеется, не так. Ни ты, ни я не знаем, почему две не разлей вода подружки вдрызг разругались. Что еще предложила Наоми? Конкретно.
– Да почем я знаю? И спросить нельзя. Пини, как та змея, шипит и плюётся.
Я призадумалась.
– Наверное, ты права, Тонка. Им бы с Наоми расписание составить: кто когда спит с Арни. Вот же две шалавы упрямые! Ничем хорошим это не кончится.
– Ничем… – уныло согласилась Тонка. – Капец. Только жить начала…
Она умолкла, и тихо заплакала. Я взяла ее за руку.
– Знаешь, что… рыжая моя… Вам бы всем сговориться. Представь: два мужчины, три женщины. Дружная вышла б семья.
Слезы Тонки мгновенно высохли. Брови гневно сошлись на переносице.
– Всегда знала!.. Но, не думала, что вы настолько развратная женщина!
Я не выпускала ее ладонь из своей, и Тонка постепенно успокоилась. Усмехнулась.
– Тогда… четыре женщины… Вас тоже надо взять. Для равновесия.
Мы обе знали, что какой вариант ни возьми – выходит несбыточное. Но, помечтать-то можно?..
10 августа 1327. Я возвращалась из кухни, прихватив, по обыкновению, чего-нибудь пожевать. Там мою слабость к поздним ужинам в одиночестве знали, и оставляли вкусненькое. Время перевалило за полночь. В Гнезде царила тишина. Ни смеха, ни шуток, ни бытовых разговоров не доносилось из-за закрытых дверей. И тут…
Дверь комнаты для совещаний отворилась, в полутьме коридора на пол и на противоположную стену упал переломленный прямоугольник света. Я вздрогнула от неожиданности, чуть не столкнувшись с мрачным мужчиной, заступившим мне дорогу. Он извиняюще развел руками, мол, нечаянно. Ну, да. Выскочить пулей из освещенной комнаты в темноту, кого угодно зашибёшь, ненароком.
– З-здрасьте… – промямлила я.
И встретила внимательный взгляд темных, глубоко посаженных глаз. Я выдержала гипнотизирующий взор, в свою очередь, разглядывая незнакомца. Немного выше меня ростом. Аккуратно причесанные черные волосы, с легкой проседью. Орлиный нос, выступающий подбородок, морщинистые, но чисто выбритые щеки. Одет щегольски. Узкие брюки, белая сорочка, жилетка со множеством карманов, и вышитым на плече красным цветком орхи.
Вместо приветствия он объявил:
– У вас скованные движения левой руки. Недавняя травма?
– Месяц с небольшим… пустяк.
– Когда увидели меня, то подняли руку, словно защищаясь.
– Разве? Я не заметила.
– Непроизволная реакция. Потому что месяц назад вас сильно избили.
– Ясновидцев мне не хватало! – вырвалось у меня. – И так жизнь не сахар…
– Я наблюдателен, только и всего, – ответил он. – Никакого чтения мыслей, и тому подобных мистических фокусов.
– Вы не верите в телепатию? – всерьез заинтересовалась я.
– За всю свою многогрешную жизнь ни разу не наблюдал ничего подобного. Но, простите, не смею вас задерживать.
– Вы не помешали, – успокоила я. – Может статься, нам по пути?
Так и оказалось. Отведенная ему комната находилась дальше моей, и когда мы поравнялись с моим жилищем, я предложила зайти. Продемонстрировала большой бумажный пакет со съестным.
– Заодно и поужинаем, а? Разжилась на ночь глядя.
– Госпожа Бренда уже угостила меня разносолами… Но, если вам нужен собеседник, то я не против.
Мы вошли, я предложила таинственному незнакомцу кресло, сама по-свойски уселась на постель, и принялась трапезничать. Блинчики с мясом были хороши, и я предложила:
– А попробуете один? Салфетки рядом, на столе.
– Если один, то да.
Мы молча расправились, каждый со своей порцией. Я, аппетитно чавкая, незнакомец – изысканно и деликатно. Промокнув губы уголком салфетки, и вытерев ею пальцы, он сказал:
– Кажусь вам невежей, раз до сих пор не представился. Извините, был трудный день.
Мой интерес к нему всё возрастал. Такой, видать, битый жизнью персонаж, а с манерами джентльмена! И я, смяв опустевший пакет, метко запустила его в мусорное ведро у входа. И самым любезным тоном сообщила:
– Меня это не смущает. Не придаю значения условностям, доктор Гаяр.
И я тепло улыбнулась, вновь наслаждаясь взором дивных темных глаз. Теперь в них застыло изумление. Наконец, любезный доктор промолвил:
– Удивлен. Не практикую на Острове, и не понимаю, откуда вы меня знаете.
Мне бы ответить, что слышала где-то, от кого-то про знаменитого доктора… но это повлекло бы дальнейшие расспросы. Я бы запуталась во вранье. Вряд ли Гаяр сейчас так уж известен. Его слава – впереди.
– Вы мне приснились, однажды. Устраивает такой ответ?
– Безусловно, прекрасная незнакомка, – он говорил шутливо, но глаза его были грустны.
– Моя фамилия – Стронг, я старшая среди граций.
– Не только по возрасту, – заметил Гаяр. – Вы – вроде сержанта в маленьком гареме Первого адмирала. И его советчица. Были. Недавно впали в немилость.
– Мир потерял в вашем лице великого детектива, – галантно ответила я, и добавила: – Открою пошире окно. День был жарким.
Встала, по пути невзначай оперлась о плечо Гаяра. Подняла рамы на всех трех окнах, с наслаждением вдохнула ночной воздух. На обратном пути сбросила на пол кимоно, и предстала перед Гаяром в лифе и плавках. Спросила:
– Что вы паритесь в вашей жилетке, Рональд? Иногда удобство важнее манер.
Он уже не удивлялся тому, что я знаю и его имя. Послушно расстегнул жилетку, я помогла ему ее снять. Встав перед ним на колени, сняла с его ног изящного кроя башмаки. Дальше, как говорится, дело техники. Мужчины обычно стеснительны и неуклюжи, когда раздеваются перед женщиной. Не грех и помочь.
Мы стояли лицом к лицу, нагие, и не отрывали взоров друг от друга.
– Хорошо сложены, – констатировал Гаяр, осторожно привлекая меня к себе.
– И вы – неплохой экземпляр. Худощавый, но сильный.
– Пятьдесят три… – вздохнул он. – Время мое постепенно тает.
Я напомнила себе, что удивляться нечему. В эту эпоху люди старились раньше.
– Впереди у вас еще лет тридцать. Вот и наслаждайтесь ими.
Он усмехнулся.
– Вы, по совместительству, еще и прорицательница?
– Вот именно, – подтвердила я. Наши уста соединились. Старый развратник умел целоваться.
А вслух он сказал совсем не то, что я ожидала бы от мужчины, готового овладеть женщиной.
– Минутку… Ваша левая рука… Попробуйте разогнуть ее до конца.
– Не могу, – призналась я. – Больно. Само пройдет.
– Так нельзя! – заволновался он. – У вас травма локтевой связки. Давайте проверим диапазон движений…
Вы, которые ожидаете, что я тут подробно распишу ночь любви – будете разочарованы. Представьте себе нагую женщину, лежащую ничком на полу, уткнувшись носом в мягкий ковер. Стоящий над ней на коленях нагой мужчина помогает ей выпрямить в локте левую руку. Рот женщины заткнут кляпом, сделанным из обрывка полотенца. Несчастная мычит от боли. Из под ее сомкнутых век градом катятся слезы.
Потом мы сидели на полу, обнявшись. Я плакала, повторяя:
– Простите… простите… мне так тяжело…
Не от боли. От жизни в этом варварском времени. От осознания, как много я потеряла. И потери мои – навсегда. Ничего этого сказать Гаяру я не могла. Но он и не спрашивал. Просто поцеловал, нежно и страстно. Потом, поднявшись с его любезной помощью на ноги, я предложила новый план:
– У меня не та комплекция, чтобы нести в постель на руках. Придется на своих двоих. Пойдемте, пока флуоры окончательно не погасли. Чтобы не спотыкаться в темноте.
Дальше мы все делали молча, жадно, яростно. При том, что Гаяр помня о моей травме, старался не тревожить мою больную руку. И только, когда мы отдыхали после второго раза, он заявил:
– Руку не нагружать. Холодные компрессы на локоть.
– Спасибо за помощь, Рон. Во всех смыслах.
Он вздохнул печально.
– Не думаю, что госпожа Бренда одобрит нашу связь.
– Ваге я уже не интересна. Приглядываю за его девками, и ладно. Для постельных утех у него шлюшка помоложе. А Бренде скажу, что шпионю за вами, эдаким постельным образом… Делаю это в ее интересах.
– Хороший план. На будущее, – согласился Гаяр. – Кстати, а оно у нас есть?
Я призадумалась. Лукавый доктор решил проверить меня – самозваную ведунью. И ждет, как я стану выкручиваться. Но я не стала:
– Впереди темные времена. Подробностей не ждите.
Странное дело, даже в темноте я чувствовала напряженный взгляд Гаяра. Голос его прозвучал сухо:
– Тем не менее, я их жду. Выкладывайте, дорогая госпожа.
– Вага собрал огромную армию, чтобы окончательно раздавить мятеж. После катастрофы «Громовержца» – это дело решенное. Дальше начнутся расправы со всеми, кто хоть как-то сочувствовал Второму адмиралу.
– Я боялся, что этим кончится… – признался Гаяр. – Не прошедший должных испытаний корабль. Наспех собранный экипаж, направляемый волей лишь одного человека…
Он умолк, не зная, что можно мне сказать, а чего нельзя. Пришлось мне продолжить:
– После ранения Арни, символическую роль лидера взяла на себя Наоми. Прибрав к рукам и корабль, и очарованный ею экипаж. Выгнала вас, чтобы не путались под ногами. И… не справилась. Погубив и себя, и революцию на Острове.
Гаяр не сдержал изумленного возгласа.
– Откуда вам известно, что я был в экипаже крейсера?
– Вижу временами странные сны, только и всего. Наоми показала себя идиоткой, избавившись от умнейшего соратника. В итоге, бесславный финал. «Громовержец» – на мели в Чёртовом горле. Арни и его люди остались без помощи, в осажденной Астарте. С ее падением Север вновь попадет под власть Ваги.
– Я виноват… – прошептал Гаяр. – Полез к Наоми с грубыми ухаживаниями…
И он рассказал банальную историю. Молодая женщина не скрывала симпатий к мужчине, более чем вдвое старше нее. Тот, окрыленный, решил, что пора действовать смело… и нарвался на отпор. Завершил свою повесть Гаяр мрачной самокритикой:
– Никогда раньше не совершал дурацких ошибок в отношениях…
– Вам представилось, что она сама этого хочет… Да. И хочется и колется. Ее привлекли ваш интеллект, находчивость. И физически вы – вполне еще крепкий. Вот только Наоми – неопытна в интригах. Испугалась крутить роман сразу с двумя мужиками, от которых зависело будущее. Глупо провалила самый важный в ее жизни экзамен…
Гаяр с горечью прервал:
– И сдать его заново – шансов нет. Наоми – в подземной тюрьме под Гнездом. Может быть, прямо под нами.
Я зло ответила:
– Знаю! Ее привезли вчера. В оковах, с мешком на голове. Мы в Гнезде почти все ей сочувствуем… И молчим, засунув языки в жопы…
С рассветом доктор Гаяр выскользнул из моих покоев, и больше мы с ним не виделись. Важные обязанности, ради исполнения которых его и пригласили в Гнездо – полностью поглотили его. Последнее время Первому адмиралу сильно недомогалось, и Бренда поручила Гаяру заботу о его здоровье. Ну и пусть. Каждому – свое.
Остаток августа слился для меня в неразличимую череду дней, из которых в памяти остались отдельные яркие отрывки.
Каждое утро слышался шум лифта, спускающегося в подземный этаж. Доступ посторонним туда и раньше был закрыт. Теперь же охрану еще усилили. Как-то раз я случайно оказалась на площадке между этажами, у лифтовой шахты, когда дверь лифта закрывалась за Брендой. Охрана тут же взяла меня под локотки.
– Запрещено, госпожа Стронг!
– Смотреть? – язвительно спросила я. – Хорошо. Я зажмурюсь, а вы проводите меня в незапрещенное место. Потом скажете, когда открыть глазки.
На меня глянули, почти что жалобно, и отпустили. Я поспешила ретироваться.
За обедом, в большой трапезной, после долгого перерыва, вновь увидела Джено. Коммодор был молчалив и непривычно печален. К концу трапезы он немного оттаял.
– Вас не обижают, госпожа Стронг?
– Нет. Благодаря вашему, пусть незначительному, вниманию ко мне.
Джено вымученно улыбнулся. Из обеденного зала мы вышли вместе. Я посочувствовала:
– Мне жаль, что Тойво погиб. Мы с ним почти ни в чем не соглашались друг с другом, но он был личностью необыкновенной.
– Не только он погиб… Всё погибло… – отозвался Джено. – Наши мечты. Наше дело…
Я не стала его расспрашивать, и расчет оказался верным. Джено и так горел желанием поделиться с кем- то своими горем и отчаянием. Он рассказал, что сумел наладить связь с уцелевшими приверженцами Тойво. От них узнал, что поначалу всё выглядело так, будто мятеж на «Громовержце» удался. Корабль вошел бухту Тира под вымпелом из тринадцати черных лент – символом чистильщиков. Казалось, что судьба благоволит борцам за свободу – самое грозное оружие в Мире отныне в их руках!
Флагман Тойво – «Ретан» сблизился с крейсером. И… попал под залп огнеметов! Расправившись с «Ретаном», крейсер открыл огонь по Тиру. Ракеты и зажигательные снаряды сделали свое дело. Пожар охватил город, а взрыв артиллерийских складов довершил дело.
– Это – всё она!.. – Джено задыхался от бессильной ярости. – Республика добра и света… погибла из-за нее!
Насчет республики добра и света это он, конечно, загнул. Нашпигованный оружием разбойничий анклав, живущий грабежами соседей, не очень-то соответствовал идеалам добра и справедливости. Но я понимала Джено. Крах казавшегося удачным проекта всегда огорчает.
– С чего вы взяли, что Наоми – причина ваших несчастий?- спросила я. – Откуда уборщице обладать такими талантами? Находчивостью, коварством? Мне она кажется заурядной. Послушная. Слегка наивная. Умеренно капризная. Немножко бессовестная. Как все мы.
– Не знаю, как… Не знаю, что… Но, она – единственный элемент, не учтенный в плане! Тойво не мог знать, что эта зараза окажется на борту! И всё пошло прахом! Заметьте… именно эта дрянь командовала «Громовержцем»! Как такое возможно?!
– Никак, – согласилась я. – Она никем и ничем не командовала. Играла роль. Лишь бы казаться кем-то значительным, символом единения экипажа. До поры, до времени, это работало. Причина не в ней, а самом «Громовержце». Уж слишком могучее это железное корыто.
– Может, вы и правы, – со вздохом согласился Джено. – И вы дали мне надежду, госпожа Стронг. Уцелевшие сподвижники присоединяются к армии, осаждающей Астарту. Теперь я верю, что из этого что-то выйдет. Жаль, что Арни не сдох тогда на «Громовержце». Не дорезали гада. Ничего, добьем в логове. Я скоро возвращаюсь к армии. Габ пока отлично справляется, но он туповат. А вдвоем мы быстро разберемся… и станем реальной силой на Острове! Осталось выполнить небольшую формальность, и я уеду.
– Какую? – полюбопытствовала я.
– Пусть этой суке повезло случайно. Но, и за слепую удачу надо платить, Публичная казнь покажет народу, что нехер уборщицам и посудомойкам лезть во власть.
Через пару-тройку дней по Гнезду разбрелась осторожным шопотом передаваемая весть. Оказывается, Джено прихвастнул, описывая, как он со своими людьми захватил «Громовержйец». Он и его подельники сидели тихо, как мыши в присутствии кота. Крейсер, застрявший на мели, всё еще сохранял огневую мощь. Под прикрытием бортовых орудий, экипаж и десантники покинули корабль, и скрылись невесть куда. С собой прихватили минометы и легкие орудия. Эвакуация завершилась незадолго до прилива. Лишь когда шестиметровый вал воды прокатился по Чертову горлу, Джено дал команду занять покинутый корабль.
Тут они и захватили в плен Наоми, малость опоздавшую сойти на берег. Могла и вовсе утонуть. Ее спасли бойцы, бежавшие из разгромленного Тира, и поступившие на службу к Джено. Не знаю, как расценила такую иронию судьбы Наоми. Мне, на ее месте, было бы слегка неловко.
Душным вечером, в конце августа, я встретила с Бренду, злую и мрачную. Она вышла из покоев Ваги, уставилась на меня, не мигая. Буркнула:
– Чего шаболдаешься, на ночь глядя?
– Гуляла в саду, иду к себе.
– Почему этой дорогой?
– Боковой лестницей ближе.
– Не ходи здесь больше. Револьвер сдала? Он не твоя собственность.
– Давно. Проверь списки у начальника охраны.
– Ладно. Ступай.
Я уже уходила, когда она окликнула меня:
– Эй! Ты Сави не видела?
– Видела! Вчера! – отозвалась я, не обернувшись и не сбившись с шага,
Конечно, меня не в чем упрекнуть – я не лгала. Видела вчера Сави. Наверное, в последний раз. Всегда были и есть пути, чтобы тайно уйти из Гнезда. Бесследно и навсегда. Прощание было коротким, а мой подарок скромным – несколько золотых монет. Принимая деньги, Сави застенчиво улыбнулась.
– Не знаю, как благодарить, старшая…
– И не надо. Когда-нибудь поможешь кому-то еще, только и всего.
На том и расстались, храня друг о друге теплые воспоминания. Очень скоро наступит время бежать отсюда и мне. Ведь над каждым, кто поддерживал хоть видимость дружеских отношений с Наоми, уже занесен топор палача.
День 1 сентября выдался еще жарче, чем предыдущий. С одним из механиков пришлось подняться на крышу Гнезда. Не слишком приятные воспоминания это навеяло, но дело прежде всего. Жаркий ветер сушил пот на лице, но он тут же выступал вновь. Головы мы повязали платками, чтобы как-то уберечься от зноя. Нашей задачей было развернуть по направлению ветра заслонки на вентиляционных башенках. Далее воздух пойдет по трубам в подземный бассейн. Вода начнет испаряться, охлаждая воздух, и он вернется обратно в Гнездо, даря его обитателям желанную прохладу.
– У вашего помощника выходной? – спросила я, когда мы закончили работу.
– Сбежал, – коротко ответил механик.
Я лишь молча кивнула. Нехватка обслуги еще не стала критической, но уже ощущалась. Всё чаще в случайных разговорах я слышала слово «Лейна». Это – город в пятистах километрах севернее Вагнока. Коммодор Джено, бледный, осунувшийся, больше не делился со мной секретами. Лишь однажды обронил: «Всегда знал, что он тупой, но чтобы настолько…»
Механик, приложив руку козырьком ко лбу, вглядывался в открывающуюся вдали панораму Вагнока. Зная, что у него очень острое зрение, я не удержалась от нового, но тоже банального, вопроса.
– Что интересного?
Он обернулся, глянул исподлобья. И ничего не ответил.
Вернувшись к себе, я с наслаждением растянулась на постели, ощутив долгожданную прохладу. Дала себе полчаса отдыха, потом встала, и начала собираться. Какой-то шум за дверью привлек мое внимание. Сердце ёкнуло.
– Эй! Чего надо? – крикнула я.
Дверь я теперь всегда держала на засове, но если ее начнут ломать, то мне краны при любом раскладе. С той стороны глухо донеслось;
– Ничего, госпожа. Охраняем вас.
– Зачем? А если погулять хочу?
– Никак не можно, госпожа! Приказ: всем до завтрева сидеть дома!
2 сентября 1327 года. Утром мне в дверь настойчиво стучали, и я, покорившись судьбе, открыла. Оказалось, охранники принесли завтрак: чай в термосе и бутерброды с холодным мясом.
– Я – арестована? – моя попытка прояснить положение вызвала лишь смущенное хмыканье, и дурацкий ответ:
– Вы – кушайте, щас будут распоряжения…
Пока я доедала последний бутерброд, и допивала чай, сквозь оставшуюся открытой дверь донесся ожесточенный спора. Кажется, говорили о погоде. Послышался резкий голос Бренды:
– Значит, сейчас! Не хер медлить!
Она подошла, пинком распахнула дверь пошире.
– Эту особу, – кивок в мою сторону, – доставить на место!
– Что происходит?! – воскликнула я. – Такая благодарность?.. За верную службу?
Бренда усмехнулась, легонько провела жесткой ладонью по моей щеке.
– Небольшой урок, только и всего. Одевайся. Пойдешь с парнями. Не составлю тебе компанию, извини. Еще есть дела.
Меня сперва затрясло, потом бросило в жар. Я кинулась к окну, подняла створку. Утро пахло сыростью, ветер за ночь стих, температура заметно упала. Ладно… поверх дорожного платья накину плащ с капюшоном. И надену мокасины, авось ноженьки и не замерзнут. Попросила:
– Только посрать дайте…
Сидя на толчке, обдумывала разные способы побега, всё бестолку. Бывают опоздания,которые навсегда. Наверное, мои чувства были написаны на морде, потому что, когда вышла, Бренда с мерзкой усмешкой утешила:
– Давай уже, хватит копаться. И не боись, больно не сделают.
Только собралась, как два мордоворота взяли под руки, и повели. Видя, что я не рыпаюсь, Бренда, утратила ко мне интерес, и отправилась по своим загадочным делам. А я, влекомая дюжими охранниками, лишь гадала, что меня ждет. И чем закончится мой путь. Вниз по главной лестнице. Наружу, в туман и сырость. К вагону фуникулера. Значит, едем в город…
Несмотря на ранний час, на улицах было много народу. Мы вписались в людской поток. Чувства мои обострились, я слышала отрывочные разговоры в толпе, чей-то нервный смех, грязную ругань… Кто-то рядом воскликнул:
– Как нож сквозь масло!.. И все твари ушли… – окончание фразы погасло, задавленное злым шепотом.
Что-то недоброе веяло вокруг, я не понимала, в чем дело. И, вдруг, осенило! Нигде не видно стиксов! Ни ездовых, ни тягловых. Не слышно их мягкой поступи, и приглушенного, слегка насмешливого ворчания. Что же выходит? Стиксы прокляли весь город?!
Я начала незаметно замедлять шаг, подгадывая момент, чтобы развернуться и броситься наутек. Тут же страж справа молча ухватил меня за локоть, мол, не отставай. А тот, что слева, будто не обратил внимания на мою жалкую попытку. Достал из-за пояса игломет, и одним выстрелом сшиб вившуюся над нашими головами ворону. Очень понятный намек.
Улица вывела нас на центральную площадь, вымощенную серым камнем. Я бывала здесь раньше, ничего особенного. С одной стороны – ратуша, с другой – адмиралтейство. Казённо-скучная архитектура, почти нет зелени. Не лучшее место для прогулок. Но в это утро народ стекался сюда. Ага, конечно. Теперь здесь есть, чем любоваться. Вполне грамотно сконструированная виселица украшала городской пейзаж.
Двое пацанов, протискиваясь сквозь толчею, оживленно обменивались впечатлениями. К ним, медленно лавируя на самокате, присоединился третий. Ловко увернувшись от чьей-то оплеухи, восхищенно присвистнул.
– Охереть! Лучшее средство от запора, скажу я вам!
И все трое заржали. Мои конвоиры подвели меня совсем близко, до белой линии на брусчатке. Дальше нее никто не заходил. Вокруг было много охраны, некоторых горожан, особо резвых, подстрелили отравленными иглами. От яда всё тело на несколько минут охватывает адская боль. Потом проходит. Но, если у вас слабое сердце, то запросто можете сдохнуть. Такая в Вагноке система поддержания правопорядка.
В этот раз, к счастью, никто из нарушителей не умер. Повыли, подрыгались, покувыркались, и отползли обратно в толпу. Народу всё прибывало, многие одеты празднично, некоторые уже в подпитии. Кто-то бросил пустую бутылку из-под сидра, едва не попав мне по ноге. Я притормозила ее носком сапожка. Мысленно прикидывая: не сгодится ли, как оружие? Ага. Много я тут, в тесноте, навоюю. Прибьют, как собаку.
Мой мрачный настрой усиливался, по мере того, как я разглядывала шедевр палаческой архитектуры. Высокий помост с четырех сторон окружен пологим скатом. Понятненько. Были бы ступени, то на них осужденный, ослабевший от ужаса, неминуемо споткнется. Ни к чему палачам лишние хлопоты, и недовольный свист публики. А так, тебя аккуратно проведут по скату, и обойдя все четыре стороны, ты полностью явишь себя народу. Люди вдоволь налюбуются твоей преступной персоной.
Даже небо, казалось, разделяло мою скорбь. Густеющие в выси тучи временами закрывали солнце, и тогда на землю падала мрачная тень. Тоненький голосок за моей спиной пожаловался:
– Холодно, пап! И дождик…
– Еще не начался. Скоро пройдет, – ответил отец сидящему на его плечах малышу. – Смотри лучше, сейчас злодейку приведут… Время не терпит…
Ребенок вряд ли понимал, о чем речь, Но многие вокруг, в том числе и я, знали, что адмирал Арни прорвал блокаду Астарты. Остатки его войска вышли в отчаянный поход на Вагнок. Банду эту, конечно, разобьют, но победа придет быстрее, если мятежники лишатся мотивации. Скоро они узнают, что их символ, их знамя, «девочка-герой» – казнена.
Моя печаль постепенно сменилась страхом. Вроде бы, «день искупления» – дата, со всех сторон обсосанная историками. Неудачная попытка казни, переменившая настроения народа в пользу мятежницы. В дурацкой, виденной мною в детстве киношке, это обставленно со лживым трагизмом, и сдобрено сказочным счастливым финалом. Здесь же ничего подобного не предвиделось.
Еще один людской поток влился на площадь. В толпе прошел гул, я различала отдельные возгласы: «Мерзавка… изменница… шлюха…» Деловито выкрикивавшим лозунги патриотам было без разницы, кому изменила мерзавка. Старому сластолюбцу Ваге, или отечеству?
Наоми выглядела жалкой и потерянной. Потрепанные штаны и рваная рубашка составляли все ее одеяние. Остатки моряцкого костюма, когда-то принадлежавшего мне. Не знаю, почему этот факт меня так поразил. Я увидела в Наоми себя, и ничего не могла с этим поделать.
Эгоистичный, самонадеянный ребенок, привыкший нравиться взрослым. Избалованный. Нечаянно научившийся манипулировать окружающими. Не со зла, а ради собственных хотелок. И внезапно осознавший, что в конце блистательного пути попал в смертельную ловушку. Наоми умрет сегодня. А я где-то вскоре.
Просто мне понадобились годы, чтобы сделать карьеру, достичь власти над чужими жизнями. И в финале остаться в чужом времени, у разбитого корыта. А моя драгоценная управилась за тридцать три дня. Со дня победы над флотом Ваги 10 июня, до 3 августа, когда «Громовержец» напоролся на мель. Меж тем, шум в толпе нарастал. Слышался свист, смешки, грубые шутки.
Наоми брела в кольце охраны, низко опустив голову, и выглядела полностью погруженной в себя. Оказавшись рядом с виселицей, словно очнулась от сна. Остановилась, обхватив себя руками, будто ей холодно. Охрана тут же бесцеремонно взяла ее под руки, и поволокла наверх. Как я уже говорила, надо обойти периметр, чтобы оказаться на помосте. Освистанная и обруганная с четырех сторон, несостоявшаяся королева Острова встала на помосте, поддерживаемая двумя охранниками.
Сейчас я понимала ее, как никогда. Так хочется безвольно повиснуть на руках охраны! Пусть быстрее наденут тебе петлю, и люк провалится под твоими босыми ногами. Всё исчезнет, раз и навсегда… Но, нет. Надо изобразить стойкость и мужество, чтобы не испортить окончательно свой некролог…
К несчастью, беды Наоми еще не кончились. На помост поднялись Бренда, коммодор Джено, и доктор Гаяр. Присутствие первых двоих меня не удивило, а вот докторишка!.. Он оказался трусливым и подлым типом. Видала таких. С виду – джентльмен, в натуре – слизняк. Он будто не заметил, как Бренда срывает с жертвы одежду. Не увидел покрывающих нагое тело шрамов, и гематом – следов неоднократных допросов с пристрастием. И пока Джено насиловал Наоми, доктор Гаяр сохранял на своей гнусной роже выражение безмятежности.
Странно, что при этом я почти не злилась на коммодора Джено. Наверное, умом понимая, что для него надругательство над Наоми – это символическая месть за гибель Тира. Реальность гораздо страшнее, чем дурацкие фильмы.
Джено закончил свое гнусное дело. И, ей богу, не вру… Бренда утешала и подбадривала Наоми, обращаясь с ней грубовато-ласково. Заставила ее повернуться, показать себя толпе. Я ожидала увидеть Наоми окончательно сломленной, но… нет. Не было больше ни растерянности, ни страха. Лишь спокойное примирение с судьбой.
Бренда одобрительно кивнула, молодец мол, стойкая сучка. Надела ей петлю, и аккуратно подтянула веревку, вынудив Наоми приподняться на носки. Затем толкнула рычаг, и часть помоста под ногами Наоми с грохотом провалилась вниз.
Не успев даже охнуть, Наоми повисла, кривя губы в жуткой гримасе…
|
|