| |
Венедикт Ли. Цветок на заре. Часть I. Кассандра
15. ВЫБОР
Только глаза мои начали слипаться, как в дверь тихо постучали. Я нехотя ответила:
– Что стряслось?..
Послышался, чуть смущенный, голос охранника, который часто дежурил на нашем этаже.
– Там… это… в главный зал просют зайти, на пару минут…
– Ладно, накину на себя что-нибудь, и приду, – пообещала я.
Он нерешительно потоптался за дверью, и слинял. Подождав, пока его шаги затихли, я облачилась в любимое оранжевое кимоно и вышла, красивая и босая. Чихать мне на формальности.
Через минуту возникла, как чудное виденье, у высокой входной арки королевского… тьфу, главного зала. Королей у нас нет, на Острове – демократия. Правда, нынешний президент сам себя назначил на высокую должность, и с той поры минуло лет двадцать пять. А кто заикался о новых выборах, того больше никогда не видели. Не только я здесь чихаю на формальности.
В этом убедилась сразу, как сделала еще один шаг. Меня сноровисто схватили под белы ручки, а когда я вздумала брыкаться и браниться, то чувствительно намяли бока, и вмазали в рыло.
Проволокли к центру зала, камарилья уже была в сборе. Вага восседал в кресле, похожем на королевский трон, и демократией от вождя уже не пахло. Бренда стояла по левую руку, Боло Канопос по правую. Вокруг – дюжина охраны. Наверное, решили, что я – супергерой, и меньшим количеством со мной не обойтись.
Рыжебородый казначей, он же главный советник Острова, горделиво выпятив обширный живот, изрек:
– Простите за неудобства, вынужден провести дознание!
Я убедительно промолчала. На моей физиономии окружающие и так прочли всё, что я о них думаю.
– Где Пини?.. – тихо спросил Вага.
Я малость опешила. При чем тут Пини? Я-то полагала, что Наоми, насладившись последним свиданием с подругой, душевно с ней расстанется, уронит слезинку, и всё такое. Прошла любовь, завяли помидоры, галоши жмут и нам не по пути… Опечаленная Пини уже должна вернуться, и лить слезы на плече у папаши. Такие возникли у меня размышления, и заминка с ответом не пошла на пользу.
Сторожившие меня двое добавили еще воспитального воздействия. От которого я упала на холодный каменный пол, корчась от боли. Провыла:
– Не-е-э… зна-а-а-ю-у-у…
Перевернулась на спину. Увидела, как Боло Канопос досадливо качает головой. А Бренда полна испуга, не оттого, что меня убивают на ее глазах, но опасаясь, что я, напоследок, вякну что-то против нее. Лишь великий вождь по-прежнему сохранял спокойствие.
По его знаку меня подняли на ноги. Затуманенным взором я увидела, как одна из больших, квадратных плит пола медленно сдвинулась в сторону, открыв черный, зияющий провал. Я глубоко дышала, пока не прояснело в мозгах. Вага всё так же тихо повторил вопрос:
– Где Пини?..
– Скажу… – прохрипела я, – шесть… с половиной…
Ноги мои подогнулись, и я повисла на руках охранников. Им пришлось напрячься, чтобы не уронить меня. Тогда я резко разогнула ноги, и выпрямившись, толкнула обоих держиморд в стороны. Освободившись от хватки, и собрав остаток сил, ринулась вперед. Расчет оказался точным. Три быстрых шага, и под визгливый вскрик Боло, я рухнула в черную, жадную пустоту.
Вру, это не был расчет. Конечно, сама я именно так ломала бы волю подследственного. Сознайся, или уроним с высоты. Даже герой, пережив страшный миг, и останься невредимым, не захотел бы повторения. Ибо, в следующий раз казнь будет настоящей.
Если честно, то поступила я так просто от отчаяния. И, да… испытала тот еще ужас. Я же – не героиня. Отправлять других на смерть – такая была моя работа. Но, окажись сама у расстрельной стенки, явила бы собой позорное зрелище. Рыдала бы, и валила всё на начальство…
Падение длилось не дольше секунды, и резко замедлилось. Что-то тугое, невидимое приняло меня в свои объятья. Тут я ненадолго вырубилась, и очнулась, когда страховочную сеть начали вытягивать наверх. Чувства мои обострились, мне показалось даже, что далеко внизу, в черной пустоте слышен шум моря.
Следующее впечатление: я валяюсь навзничь на полу. Часть флуоров на потолке еще не разгорелась в полную силу. И в дальних углах зала притаился мрак. Такой же, как в моей душе. Пини исчезла. Наоми… что с ней? За сегодняшний злосчастный вечер никто не упомянул ее имени. Что-то явно идет не так…
Надо мной мерзкий голос произнес:
– Я говорил, она – шпионка и диверсантка! Попытка самоликвидации доказывает это! Пристрелите ее!
Второй голос, спокойный, решительный, возразил:
– Где логика, Боло? Если хочет умереть, то зачем помогать ей в этом?
Я подумала, что сдохуть быстро и прямо сейчас – не самый плохой вариант. Очнусь в раю, я же – раскаявшаяся грешница, там таких любят… Но, кажется, Вага не даст мне легко умереть.
Вдали послышались крики, вопли, страшный рык. Кто-то орал: «Держите! Они взбесились!» Потом надо мной нависла жуткая саблезубая морда. Я ощутила теплое дыхание. Прошептала:
– Баюн… это ты?
Стикс Наоми утвердительно мурлыкнул. Я с трудом подняла руку, и дотронулась до металлической капсулы на его ошейнике. Такие носят все городские стиксы. Внутри свиток фольги и гвоздик-стило. Разглаживаете ногтем старое сообщение, пишете новое. И отправляете посланца по нужному адресу…
Когда я вновь пришла в себя, вместо райских песен услышала непотребную ругань. Кто-то орал, что для стиксов есть загоны, и чо енто они поперлись в Гнездо? Суровый голос Ваги вопрошал трехэтажными моряцкими выражениями: а кто же не понимает стиксова слова «ПОЧТА»?!
Оказывается, стикс Пини, по имени Резвый, тоже был здесь. Оба взрыкивали дуэтом, добавляя зверского колорита в этот концерт. Их перекрывали надрывные крики Боло Канопоса, что не он напринимал в охрану идиотов. Вага орал, что не брать умников, означало лишь отсеивать строптивцев. Чтобы при делах остались грамотные профессионалы. И всех перекрыл полный ярости вопль Бренды:
– Грамотные, блядь?! Да у тебя половина людей ЧИТАТЬ НЕ УМЕЮТ!!!
Надо мной склонилось рыжебородое чучело и голосом Боло Канопоса промямлило:
– Прошу извинить мое непредумышленное заблуждение…
У меня не было сил плюнуть ему в рожу. Вместо этого я прошептала:
– Баюн… И ты, Резвый… Если помру… внесите троицу… в черный список…
Баюн издал странный звук, что-то среднее между коротким воем, и мурлыканьем. И вот тут настала всамделишная мертвая тишина.
Предупреждение стиксов. Это такая штука, пренебрегать которой – себе дороже. Ибо потом будет полный игнор. С давних времен тот, кого подвергли остракизму стиксы, считается проклятым. Как человек, достигший крайней степени морального падения, и вызывающий гнев и презрение окружающих. Уж если такие добрейшие существа, как стиксы, тебя невзлюбили, то ты и в самом деле, того… Для этого даже особое слово есть. Из пяти букв.
Стоит добавить, что общение у стиксов очень развито. Часть их речевого диапазона недоступна человеческому уху. Люди удивляются, как быстро то, что знает один стикс, становится известно всем его собратьям. Без сомнения, весть о предупреждении стиксов Гнезду Ваги скоро распространится по Острову.
Рожа Боло Канопоса болезненно исказилась, но он продолжал бормотать. Что-то его тревожило больше, чем угроза попасть под древнее проклятие.
– Позвольте… прошу покорно… что имели в виду, говоря про «шесть с половиной»?
Губы у меня распухли, говорить было трудно, но я смогла.
– Лучше… шесть с половиной секунд смертного ужаса, чем жизнь с вами… мудаками.
– Но, как? Догадались… Что падение из Гнезда в море… Занимает… ровно столько времени?! – пораженно воскликнул гений бухгалтерии.
– Ты умеешь только сложение и вычитание… – из последних сил прошептала я. – До квадратных корней не дорос, полудурок.
Он непонимающе пялил на меня тусклые свинячьи глазки. С наслаждением глядя в его тупую физиономию, я подумала, что теперь могу спокойно умереть.
Кто-то был со мной в дни беспамятства и бреда. Поил и кормил с ложечки. Я никого не узнавала, хотя иногда мне слышался голос доктора Мано. И однажды утром очнулась с ясной головой, но слабая, как новорожденный стикс.
– Не пытайтесь встать… – предупредила Тонка, поправляя сползшее с меня одеяло. – Попробуйте пошевелить пальцами ног.
Я послушно выполнила упражнение.
– Хорошо. Мано боялся, что вам повредили позвоночник.
Тонка потрогала мои лодыжки.
– Одинаково теплые, пульс наполненный.
Я попыталась улыбнуться.
– Ты – разносторонний талант, Тонка. Восхищаюсь тобой.
Рыжей девчонке был приятен мой комплимент, но она скрыла это за напускной строгостью.
– Все говорят, что вы обломали Боло Канопоса! Почему падать с утеса – это шесть с половиной секунд?
– Тэ равно корень квадратный из двойного пути…
– Деленного на ускорение, помню! Вы учили меня алгебре и физике. Но…
– Тонка! Наша высота над морем – 200 метров. Ускорение примерно 10, сама знаешь, чего. Вот и считай. 6 – мало, 7 – много. Бери среднее и почти не ошибешься.
Тонка подошла к раструбу переговорника. Простучала пальчиками комбинацию. Доктор Мано отозвался сразу. И Тонка деловито отчиталась:
– Рефлексы обеих ног – норма; умственные способности – дай бог всякому.
– Молодчина! Хвалю! – ответил главный эскулап Гнезда.
На этот раз Тонка аж расцвела от удовольствия. Когда она закончила разговор, я спросила:
– Какое сегодня число? Боюсь, в моем незатейливом уме опять провал памяти.
Девочка усмехнулась.
– Ум ваш очень затейливый, а провал – небольшой. Сегодня 10 июня 1327.
– Уф, полегчало. Расскажи, что стряслось за трое суток. Последнее, что помню: мы с Наоми вернулись с покупками, и она засобиралась на прогулку с Пини. Потом, на ночь глядя, меня подняли с постели, и начали бить. Вопрошая: где Пини? Мордовала меня охрана, а Боло, Бренда, и светлейший – руководили экзекуцией.
Тонка заметно побледнела, и я добавила:
– Он придет в ярость, когда узнает, что ты помогаешь мне оклематься.
– Не придет, – насупилась Тонка, – не то сама приду. Я ему сказала: обосрался, так не мешай разгребать за тобой. Старшая наша всегда на виду. Если кто шпион, так это – Боло Канопос. Чего он мотается из Вагнока в Норденк и назад? И непонятно: он еще здесь, или опять смылся?
Дальше Тонка сжато изложила события последних трех дней. Корабль-самоход, «хозяин морей», о котором ходило столько слухов, оказался не выдумкой, а явью. Называется «Громовержец». Из-за него весь переполох.
Наоми нечаянно напоролась на разведчиков с «Громовержца». Теперь она на корабле, и умудрилась помириться с адмиралом Арни.
Пини, разыскивая гулящую подружку, тоже вляпалась к Арни в гости. На следующий день сбежала, преодолев вплавь десять километров. Теперь Пини кипит от злости, оттого, что они с Наоми не поделили Арни! Глупые – надо было трахаться втроем.
Днем позже с крейсера смылся пацан-морячок. Разболтал, что на корабле случился мятеж сторонников Тойво Тона. Арни смертельно ранен. Мятеж толи подавлен, толи что.
Потерявший управление крейсер до сих пор болтается посереди Большой бухты. Завтра его возьмут на абордаж. У Ваги есть пупероружие, которе решит исход войны. Жаль оставшуюся на корабле Наоми. Ее уже ничто спасет.
– Супероружие, – машинально поправила я. – Значит, тридцать километров… Орудия не достанут. Ни наши, ни его. Говоришь, крейсер подобрался близко к берегу, и обратно? Тогда, наверное, и случился мятеж. Иначе, сегодня город был бы захвачен, а Вага висел бы на рее. И мы вместе с ним.
– Ага… Воображаю, как Арни зол, – согласилась Тонка. Такую у нас сделал карьеру, и в один день его выпиздили. Только, если б мятеж чистильщиков удался, то город сожгли бы. Вместе с нами всеми. Никогда не знаешь, что лучше, да?
Мои мысли вернулись к Наоми. Это ее манеру речи переняла Тонка – вопросительное «да?» в конце фразы. Сама того не замечая, загадочная провинциалка оказала влияние на многих из нас. Скоро решится ее судьба. Если я хоть что-то понимаю в ситуации, Вага будет атаковать основными силами флота.
– Вам надо поесть. Хоть немного, – предложила Тонка.
Я попыталась сесть на постели, но избитое тело протестовало. А на левую руку вообще было не опереться, мешала наложенная шина.
– Не так… не так! – поспешила на помощь Тонка, услышав мои охи и ахи.
Склонилась надо мной, ее медно-красная челка щекотнула мне лоб. Девочка что-то сделала с кроватью – изголовье стало подниматься, и я очутилась в сидячем положении.
– Давайте. Глотайте из трубочки…
Она держала судок, пока я насыщалась куриным бульоном. Потом съела с ложечки несколько кусочков белого мяса. Природный антибиотик, знаете ли… От еды я еще больше ослабела, и моя заботливая сиделка привела кровать в горизонтальное положение.
– Благодарю… – просипела я. – Не знала… что постелька такой хитрой конструкции…
– Они все такие. Человек может быть ранен, или просто заболеть – нужно удобство…
– Ранен… Эти… твари меня инвалидом сделали!.. – простонала я. – Били по почкам… И руку сломали…
– Крови в моче нет, – поспешила успокоить Тонка. – И перелома нет. Сильный ушиб. Вы поправитесь. Вам больше плохо с досады, что вы не дали отпора.
– Не ожидала… Никак не… – от злости у меня перехватило горло.
Теплая ладонь Тонки легла мне на лоб.
– Всё будет хорошо. Вот увидите…
Мне было радостно вновь видеть Тонку такой, какой я узнала ее с самого начала. Исчезла спесивая надменность, появившаяся, когда Вага вознес ее на должность любимой грации. Впрочем, станьте вы в четырнадцать лет вторым человеком в государстве, и у вас крышу снесет.
– Всё будет хорошо… – повторила Тонка. – Если судьба улыбнется нам… – И Тонка замолчала, а у меня сердце толкнулось в груди.
Чёрт!! Да будь оно всё проклято! Я внезапно поняла, почему рыжая бестия так добра со мной. Она лишь выполняет волю своего господина! Ваге нужно очередное мое предсказание, перед решающим боем!
Хорошо. Да будет так. Судьба, Вселенная, Мировой разум, или что там еще – уже дали мне понять, что цепь причин и следствий – неизменна. Поощрив уход Наоми из Гнезда, я лишь отправила ее в руки адмирала Арни. Как и должно было случиться.
Сил гневаться на жестокость Ваги, коварство Тонки, и на собственную глупость у меня не осталось. Что и помогло сохранить спокойствие и бесхитростный вид.
– Шансы… – задумчиво начала я, и помолчав, меланхолично добавила: – Четыре из пяти.
Обедом меня потчевала Бренда, что не сильно радовало. В том я ей и призналась:
– У меня стойкая ассоциация. Как тебя вижу, представляю себя на эшафоте.
– Хватит мандражировать, ешь давай. Потом встанешь, голая, я тебя осмотрю.
Когда я закончила скромную трапезу, Бренда помогла мне встать, и снять ночную рубашку. Мой избитый вид ее не смутил, и не побудил к раскаянию.
– Ты могла предотвратить, – упрекнула я.
– Он сказал, что я слишком дружна с тобой. Вот я и держала язык за зубами.
Это уже было интересно. Похоже, Вага инстинктивно пытается вырваться из под власти сестры. И потихоньку ставит палки в колеса. Под надуманными предлогами преследуя лояльных ей людей. А Бренда чувствует, что ее власть над братом, а следовательно, над Островом – постепенно тает. Пси-способности – таинственная штука,. Неизвестно – врожденный ли это дар, и не слабеет ли он со временем?
– Жить будешь. Одевайся, – буркнула Бренда. – А ты – хитрожопая. Четыре шанса из пяти. Только не уточнила: за какой результат?
– Меня никто не спрашивал, – огрызнулась я.
Бренда помогла мне улечься.
– Я спрашиваю.
И я честно ответила:
– Разгром. Беги к братцу, предупреди.
– Да чтоб он сдох.
– Выживет. На этот раз. Вероятно, умрет до конца года.
– Слава те, господи. А… эта сучка, наша общая с тобой знакомая…
Бренда умолкла, чтобы скрыть охватившее ее волнение. Она даже не осмелилась произнести имя Наоми. Мне стало не по себе. Рассказать ей про грядущий бесславный финал семьи Картиг? Я окажусь больше не нужна Бренде, тем самым подписав себе смертный приговор. Вспомнилась давняя беседа с Энвером Бернстайном. В моей прошлой жизни мы со стариканом стали приятелями, когда я начала работать на Экселенсу. Теперь я поняла, что мне ответить здесь и сейчас.
– Бренда! Мне снятся кошмары. Вижу большой, грязный, запущенный город; и в нем угрюмых людей, лишенных надежды на лучшую жизнь. И вижу город сверкающий, величественный; но охваченный пожаром, гибнущий в страшной войне. Нас нет в обоих моих снах. Будущее – это вероятность. Выбирай любое.
Бренда кротко вздохнула.
– Быть по сему. Я выберу. Хорошо, хоть за прошлое отвечать не надо.
И тут я ее добила.
– Прошлое – тоже вероятность. Совсем не факт, что события, которые ты помнишь, в самом деле произошли. Вдруг всё было по другому, но привело к такому же результату? К тому, что «Громовежец» дрейфует в Большой бухте; Вага готовится к бою; а мы с тобой философствуем.
Бренда натянуто улыбнулась.
– Вот почему историки вечно спорят. У каждого – свое прошлое. Гордись, госпожа Стронг!
– Чем? – удивилась я.
– Ты меня напугала.
Я очнулась от полудрёмы, заслышав слабый шорох в небесах, похожий на отзвук далекой грозы. Громко стеная, то бишь, безобразно охая, я выбралась из постели, и заковыляла к окну. Отодвинула штору, уставилась на укутанный утренним туманом Вагнок. Ничто не нарушало больше рассветную тишину. Приподняв оконную раму, чтобы впустить утренней прохлады, я вернулась в постель. Ни Тонка, ни Бренда не появлялись.
Завтрак принесла Сави. Смешливая, русоволосая, стриженая под горшок девушка. Она перестала переживать, что лишилась должности «первой грации». И, в отличие от Тонки, она «болела» за Наоми, свою спасительницу. Сави не раз признавалась, что было бы обидно утонуть в шестнадцать лет, когда вся жизнь впереди. Восторженным шепотом Сави выдала последние новости.
Ожидалось, что морское сражение упрочит гегемонию Острова и власть Первого адмирала. Легкой казалась победа над экспериментальным, ненадежным кораблем. Потерявшим командира. С растерянным, паникующим экипажем. Против ослабленного врага флот Острова применил мощнейшее оружие – ядовитый газ. Но, крейсер быстро сманеврировал, вышел из ядовитого облака, и нанес ответный удар.
Ракетным залпом «Громовержец» пустил на дно три корабля, включая флагман – «Витязь». Да уж. У Ваги хобби завелось в последние годы – терять флагманы. В этот раз он лично руководил сражением, и чудом спасся, когда «Витязь» затонул.
– Соратники ждут, что от такого облома он свалит нафиг. В отставку, – резюмировала Сави.
Я не согласилась.
– Увидишь: вечером вождь заявится к нам, как ни в чем не бывало. Высокий, крепкий, красиво-седовласый. Скажет: всё идет по плану, хотя есть нюансы.
– Непрошибаемый, – рассмеялась Сави, – знаю. Такие держатся за власть всеми четырьмя лапами.
– Никому не говори, – предупредила я. – Времена наступают такие, когда головы будут резать за один косой взгляд.
Как я нагадала, так и вышло. Первый адмирал, гладко выбритый и опрятно одетый, как ни в чем не бывало, объявился за ужином в большой трапезной. Кратко рассказал соратникам об успешном боестолкновении, выявившем слабые места противника. Сложная в управлении железная махина, плохая выучка экипажа, ограниченный боекомплект. Ну, что это – стрельнул два раза, и обратился в бегство. На батарее Толстого мыса заметили выход этой лоханки из Большой бухты в океан.
Народ поаплодировал, на минуту оторвавшись от тарелок и бокалов. Джено даже крикнул: «Слава Великому Ваге!» Первый адмирал милостиво улыбнулся.
– Спасибо за вашу поддержку! Можете кушать.
Сам же пригубил вина, зажевал листиком салата, и ушел, сославшись на дела. Мы без него не скучали. Сидели за длинным столом, ели, пили, смеялись, рассказывали героические истории. Только я ни с кем не общалась – по три стула справа и слева от меня пустовали. А те, кто сидел за другой стороной стола, конфузливо воротили морды. Кроме коммодора Джено, который пристроиля напротив. Аппетит у него был отменный, чего не скажешь обо мне.
Высидеть бы до конца трапезы, и суметь уйти на своих двоих. Не выказав слабости, и делая вид, что не замечаю очевидного. Что я – изгой.
Покончив с жарким, Джено отпил коктейль из высокого стакана. Явно, что-то крепкое. Глаза у него блестели, худое лицо, обычно бледное, раскраснелось. Быстрым движением он поправил длинные волосы, прикрыв большую родинку над правой бровью. Поднял на меня дружелюбный взгляд.
– Вам нездоровится, госпожа Стронг?
– Упала, ушиблась, – сухо ответила я.
Джено помолчал, нахмурился. Потом лицо его разгладилось, он скупо улыбнулся
– Со мной была похожая история. Поскользнулся, ударил челюстью по чьему-то кулаку, и не успел тот тип опомниться, как я вышиб спиной окно и вылетел во двор. Желаю вам быстрее поправиться.
И вновь принялся за еду, потеряв ко мне интерес. Мне удалось вытерпеть еще минут двадцать. Тело ломило, спина ныла, пора было выметаться, пока есть силы. Мне удалось встать, не морщась от боли. Уходила, контролируя каждый шаг – противное чувство. На выходе меня догнал кто-то из сотрапезников, и предложил опереться о его крепкое плечо. Как быстро переменилось общественное мнение, после того, как коммодор Джено поговорил со мной!
Оказавшись у своей двери, я пробормотала слова благодарности, и отпустила непрошеного кавалера. Вошла, пошатываясь. Осторожно улеглась навзничь на постель. Положила чуть приподнятые ноги на скомканное одеяло. В голове постепенно прояснилось. Настала пора подумать о собственном будущем. Жаль, что я не сбежала из Гнезда вместе с Наоми. В плен к Арни я бы не попала – в Истории такое событие не значится. Бог весть, какие приключения меня ждали, зато не лежала бы сейчас пластом… И тут меня посетила суеверная мысль. Мои неприятности – не случайны! Вселенная убирает меня с дороги, охраняя Историю от изменений.
Первый звоночек – кража моих денег; которая не удалась, благодаря ловкости рук Наоми. Второй звоночек – Вагу внезапно одолел приступ паранойи; и меня избили чуть не до смерти. Третий звоночек – мой безумный прыжок. Я не сдохла, но всё еще впереди, если буду дальше упорствовать. Выбирай, госпожа Стронг: что тебе больше нравится?
Бездумно брести по накатанной дорожке, продлевая свою никчемную жизнь?
Или быстро отдать концы в борьбе с судьбой?
Больше недели ничего не пишу. Ни желания, ни сил.
Нет слов. Ничего другого не ждала, и всё же потрясена. Мне безумно жаль… Просто приклею здесь газетную вырезку.
«Вестник Вагнока», 20.06.27, экстренный выпуск.
ТРЕВОГА НА ЮГЕ
На побережье Западного края царит волнение. Накануне из поселений южнее Ганы начали поступать панические сообщения. С наступлением темноты гелиосвязь прекратилась, и возобновилась сегодня утром. На 10:00 известно следующее.
Город-коммуна Тир атакован с моря вчера во второй половине дня. Рассказывают о корабле необычной конструкции, с мощным вооружением. В результате пожара и взрыва артиллерийских складов Тир полностью разрушен. Точное число жертв пока неизвестно. Среди погибших – командир сил самообороны Тойво Тон.
|
|