| |
Венедикт Ли "Гроза над Миром". Часть 2. Ящик Пандоры
3. ДОРОГА ДОРОГ
– Он очень красив, – Эна, по обыкновению, говорила вполголоса, как бы думая вслух.
Стартовая команда уже вывела дирижабль из эллинга. Три тонны вместе с гондолой, четыре тысячи кубов водорода упрятаны в полужесткой конструкции сигарообразного корпуса. Хорошо уравновешенный, он послушно плыл в полутора метрах над землей, повинуясь натяжению многочисленных тросов. Эна была права. Пятьдесят метров в длину, двенадцать в диаметре – пропорции радовали глаз.
Желтый комбинезон Эны смотрелся ярким пятном в тумане утра. Взошедшее солнце еще не поднялось над краем Ущелья ведьмы – каньона, откуда нам предстояло стартовать. Эна первая взбежала по легкому трапу, мы с Алеком, одетые в отличие от нее, вполне заурядно – брюки да рубашки без ворота – ни дать, ни взять, братцы фермеры из захолустья, следовали за ней. Теплая одежда наша хранилась на борту, но вряд ли она скоро понадобиться.
«Хмурый красавец» Алек, черноглазый и черноволосый – был командиром «Дракона», так величественно окрестила Эна наш воздушный корабль. Одного со мной роста, но шире в плечах и значительнее, что ли, мордой лица – он хорошо смотрелся рядом с Эной. Я мог бы возревновать еще два месяца тому назад, когда Эна представила мне его:
– Александр. Гений. Я преклоняюсь перед ним, – чуть заметная тень недовольства легла на его чело.
Мне подумалось тогда, что Алек недолюбливает Эну. Впрочем, как показало время, нашей совместной работе это не мешало. Сама же Эна держалась с нами обоими по-дружески ровно. Почти каждый день начинался для меня с пожатия ее крепкой маленькой ладони и приветливого «Здравствуй, Нат!»
Мы разместились в кабине управления: я рядом с Алеком – второй пилот, Эна позади нас – навигатор. Готовясь к полету, она подстриглась очень коротко и ее светлая пушистая головка смотрелась так трогательно, что хотелось погладить. Я, конечно, не позволил себе ничего подобного, потому как знал – Эна ко мне совершенно равнодушна.
А вот ко всякого рода авантюрам вкус у нее был. Не бедная золушка (я догадывался, как она сколотила свое скромное состояние), она числилась в Университете вольнослушательницей. И стала там заметной фигурой. Говорили (шепотом), что видели Эну в компании самого Магистра. Что ж – девушка делает карьеру. Попутного ветра в симпатичную попку.
Легкий толчок – балласт сброшен! И мы воспарили над каньоном. Солнце брызнуло в остекление кабины, Алек торопливо опустил шторку. Мелькнула округлая кровля эллинга, люди внизу смотрелись муравьями.
– Они желают нам удачи, – промолвила Эна.
Я откинулся на мягкую спинку пилотского кресла, искоса любуясь четким профилем Эны. Внизу под нами плыли возделанные поля. Когда Алек ненадолго отлучился, я спросил:
– Ты увлекла нас в этот дальний полет. Да еще такая секретность, в экипаже только мы трое. Чего ты добиваешься?
Эна пересела на место Алека, повернулась ко мне. Без косметики она выглядела совсем по-другому. Более близкая и домашняя, что ли. Блестящие карие глаза смотрели в упор.
– Десять лет назад над Эгваль пронесся метеорит и упал в тех краях, куда мы летим.
– Мы ищем небесный камушек? В таких-то дебрях? Вы с Алеком оба – дебилы.
– Мы найдем его. Не можем не найти. На траектории его полета рушились дома, горели деревья. Там где он упал…
– Ясно. Зрелище, достойное богов или пьяных гвардейцев. Фотокамеру мы взяли, я умею обращаться. Привезем сенсацию и ты, Эна, прославишься, как самая отважная и любознательная женщина Магистрата.
– Я поделюсь славой и деньгами с тобой. У Алека и того и другого достаточно.
То ли шутит, то ли нет. Пойми ее. Она нравилась мне всё больше.
– Ты восхищаешь меня, Эна.
– Спасибо, – без тени улыбки, нисколько не купившись на лесть.
Я уставился на деревенские пейзажи внизу. Дорога, теснятся домишки, край купается в зелени деревьев и полей, блестит излучина реки. Наверняка, нас видит кто-то. Я вообразил разинутые рты и всклокоченные бороды селян… И восторг ребятни…
– Нат!
– Да, Эна?
(Может, сработали мои комплименты? Тогда у Эны – замедленная реакция)
– Я старше тебя, хоть и не намного.
– Ну, я тоже не молокосос.
– Характер мой – не сахар. И… мной нельзя командовать.
– Не буду. Мой начальник заявил мне перед тем, как выгнать из гвардии: «Ты не поддаешься дрессировке». Наверное, тоже самое можно сказать о тебе.
– Ты уважал его?
– Да.
(Я бы рассказал ей об Авеле Орьеге. Нельзя)
– Тогда последнее, Нат. Я с вами не для того, чтобы из-за меня вы с Алеком вцепились друг другу в глотки. Я – близка с ним, но не вижу причин отказать тебе.
Вот так, прямо мне по лбу. Пока я глотал слюни, что остались у меня вместо слов, Эна меня дожимала.
– Почему бы мне не иметь нескольких мужчин? Или ты – собственник по натуре? В казарме, небось, довольствовался одной женщиной на тридцать товарищей и не переживал, а?
– Эна! Ты – полная противоположность тем девкам с низкими лобиками и коровьими подбородками.
Эна попыталась сделать руками челку на лоб, но волосы ее были слишком коротки. Зато ей удалось очень похоже изобразить, как она жует смолку.
– Ну? Какая разница?
Я только пожал плечами.
– Обиделся?
– С чего бы, Эна? – я старался держаться как можно непринужденней.
Она не отвечала мне больше.
Странно, но при такой хорошей погоде – утро меня уже не радовало.
На пятые сутки полета мне выпала ночная вахта в паре с Алеком. Две луны в полной фазе заливали равнину внизу сказочным светом. «Дракон» дрейфовал к Барьеру и к рассвету мы ожидали пересечь его – с опозданием на двое суток против прогнозов Эны.
Алек к утру стал разговорчив. Трепались мы обо всём понемногу и, как-то незаметно съехали на тему Острова и Тирана. Вот тут он помрачнел и умолк. Я дожидался, пока его прорвет. Когда он заговорил вновь, голос его стал хриплым.
– Я расскажу тебе… если смогу. То, что смогу, Нат… Я знаком с ней. С Хозяйкой Острова.
Рассказ Алека
Шесть лет назад я был моложе, глупее и полон надежд. Изобретательский талант проявился у меня с детства, и я вечно удивлял родню своими придумками. Да, забыл сказать, я – родом из Меты, что лежит на полпути от Ганы до Норденка. Географически равноудаленная от Протектората и владений Магистра, она также проводит и взвешенную политическую линию. У нас часты были гости из Эгваль и их рассказы будили мою фантазию. Бескрайние просторы, легенда о Мертвом городе в центе Мира. Далекие, недостижимые края…
Местом учебы я избрал Норденк, сам понимаешь, почему. И, шесть лет назад, сделал свое по настоящему крупное изобретение. Есть такой отход от переработки нефти – бензин. Даже конкурсы объявляли на лучший метод уничтожения бензина, кроме сжигания, конечно. Я эту проблему решил.
Я создал двигатель, в котором бензин – рабочее тело. Компактный, мощный – куда там паровику! Установил его на повозку и съездил из Норденка в Гану и обратно. Кстати, быстрее, чем идет поезд по Великому пути.
В Норденк я вернулся триумфатором. Двадцатисемилетний инженер – я раздувался от гордости, понимая, что положил начало техническому перевороту. В своем блестящем будущем не сомневался и еще больше укрепился в этом мнении, получив приглашение посетить Остров. В те годы Хозяйка только вошла в силу, все о ней говорили, и мне польстило внимание такой важной особы.
В Вагнок я со своим самоходом прибыл на паруснике «Искатель бури». Меня насмешило и это название, и то, как интересно уходящее прошлое соседствовало с будущим. Остаток дня, несмотря на усталость, я возился со своей машиной, готовясь к предстоящей демонстрации, и заснул далеко заполночь.
А утром меня не выпустили из отведенной мне комнаты, объявив, что я арестован до поры, пока Хозяйка не вынесет свой вердикт. Решение ее не заставило себя ждать. Мне показали собственноручно начертанные ею слова:
МАШИНУ УНИЧТОЖИТЬ, ИЗОБРЕТАТЕЛЯ КАЗНИТЬ. НЕ УПОМИНАТЬ БОЛЕЕ О НИХ НИ ВСЛУХ, НИ НА ПИСЬМЕ.
НАОМИ ВАРТАН
Помню, со мной случилась истерика, а после осталось тупое недоумение. И только позже наступило прозрение. Как горько смеялся я над собой! Не скрыл свою догадку и от стерегущей меня охраны.
– Лучше б не головой трудился, а другим местом! – ухмыльнулся один из моих тюремщиков. – Вы, умники – все чокнутые!
Я рассмеялся, потому что был немного пьян. Кормили меня хорошо, в выпивке тоже не отказывали. Так Хозяйка демонстрировала свое жестокое великодушие.
– Увы, опоздал! Думал, огребу денег и – по бабам! Всех возрастов и размеров.
На следующий день дверь моей комнаты (камеры?) распахнулась, и охранник втолкнул ко мне девочку лет пятнадцати. Ребенок этот отнесся к своим обязанностям деловито и очень старательно. Смею думать – я тоже был ней ласков. Имени не спрашивал, зная, что никогда больше ее не увижу.
Через день моей утешительницей стала девушка постарше, худощавая и огненно рыжая. Она умела болтать ни о чем, и мы весело провели время. Во всех смыслах.
За рыжей оптимисткой последовала смуглая брюнетка с такими формами, что иногда снятся мне до сих пор. С нею мы не обмолвились ни словом. Только занимались любовью страстно, яростно.
Четвертой и последней стала девушка, остриженная наголо. Высокий лоб, мягкие губы. Беззащитная, жалкая. И, в то же время, необычный облик притягивал – я сразу ее захотел. Она отдалась покорно, с какой-то обреченностью, но постепенно огонь в ней разгорался и, достигнув пика, она билась, неистово кричала, а потом полчаса пребывала в полной прострации.
Когда она опамятовалась, я не удержался от вопроса.
– Почему ты здесь? Отчего такой странный вид? Или… – меня поразила мысль, что она – тоже смертница.
– Я – жертва обстоятельств, как и ты. Боишься умереть?
– Да, но не до дрожи. Мне больно оттого, что со мной убивают мою мысль, мое творение! Я годы положил, чтобы воплотить мечту. Ты не поймешь, но минуты, когда находишь удачное решение, по радости своей…
– Я поняла… – она закрыла мне рот ладонью. – Не горюй. Тысячи людей видели тебя и твою машину, идея останется жить.
– Так почему эта сумасбродка расправляется со мной? Она не понимает очевидного?
– Понимает, но десять лет выигрыша во времени – для нее достаточно. А выпусти джинна из бутылки сейчас – рухнет экономика Норденка, ориентированная на производство паровых машин.
Она верно передала мои собственные мысли, мне оставалось только тяжко вздыхать. Прощались мы долго, не в силах оторваться друг от друга, пока шаги охраны за дверью не отрезвили нас.
– Как… – я не успел больше ничего сказать, нас разлучили.
И я орал и молотил в дверь кулаками. Никто не отвечал мне. А я хотел знать, как ее зовут!
Назавтра я узнал. Помещение, куда меня привели, поразило своим убранством. Высокие, полные света окна, лепной потолок, пол из розового камня. На возвышении в дальнем конце зала, в кресле с высокой спинкой – подобии трона, в грозном спокойствии восседала моя вчерашняя знакомая. Даже одета была также. Простое светло-серое платье, ни обуви, ни украшений. Изящные босые ступни плотно сдвинуты, бритая голова гордо поднята.
У ног ее распростерлось мертвое тело, в котором я, дрожа от ужаса, узнал смуглую красавицу, что была моей третьей гостьей. В изгибе тела застыло страдание. Рядом тускло блестел бокал вишневого стекла, остатки жидкости расплылись лужицей. Яд.
– Ты спрашивал мое имя. Я – Хозяйка.
Я собрался с мыслями. Терять было нечего.
– Называйся, как хочешь. Для меня ты – садистка и убийца.
– А ты – дурак. Это – не название, а суть.
Поднялась, шагнула ко мне, сжимая в руке бумажный свиток.
– Я ничего не понимаю в технике, но знаю – в прошлом Мира была высокая цивилизация. И штука твоя называлась – автомобиль, – она швырнула бумаги мне в лицо.
Я схватил листки, развернул, разгладил. Фотокопии чертежей.
– Клянусь тебе… вам…
– Да! Достиг всего своим умишком! – и, уже мягче, добавила, – Бери, может, увидишь что полезное.
В ее осанке вновь проявились гордость и власть.
– Разрешаю использовать подобный мотор для судов морских и… воздушных. Дарую тебе привилегию на это и начальный капитал. А пока – убирайся вон. Ты отнял у меня много времени.
Вот такая моя история, удивляюсь, что сумел изложить ее связно. Чертежи, подаренные Хозяйкой, кое в чем помогли. Прошло несколько лет, и появился воздушный корабль, которым она грезила. Запрет на использование двигателя внутреннего сгорания в наземных устройствах – действует до сих пор. Правда, может быть, он будет снят для железных дорог.
Хозяйка так уверена в своем могуществе, что считает для себя возможным тормозить технический прогресс. Непонятная, странная прихоть! Или заблуждение.
Я теперь богат и… «широко известен в узких кругах» – Хозяйка предпочитает держать таланты в золотой клетке. Что до остального… Когда ее не ненавижу, то в те минуты – люблю.
Вахта моя кончилась и я пошел будить Эну. Мне не пришлось стучать – ее дверь была открыта. Эна не спала. Лежала голая поверх спальника, уставившись в низкий потолок каютки. И вид у нее был грустный-прегрустный.
Я вошел, опустился рядом с ней на колени, заглянул в глаза.
– Подъем! Алек заждался. Еще заснет там один.
Она молчала.
Я наклонился и поцеловал ее, ощутив ее жадные губы, ищущий язык. По моему телу разлилась истома.
Эна выгнулась, прерывисто вздохнула.
– Нат… Нат… Нат!
Она плакала, раскрывалась мне навстречу.
– Ты ничего не видишь, не замечаешь? Или нарочно? Зачем ты меня мучил?
Алеку пришлось еще подождать.
На двенадцатый день мы достигли «пункта назначения». Проделав путь в десять тысяч километров, и спустившись с сорок восьмого градуса северной широты до тридцатого. Испытав за это время чувство ужаса и восхищения от невероятных размеров и поражающей красоты этой страны. Эгваль…
Но сейчас под нами расстилалось бескрайнее болото, из которого торчали острия обгоревших древесных стволов. Ветвей на них не было. Самое странное – в центре гигантского развала деревья стояли прямо, только с целиком ободранными ветвями. И были все – горелые, черные. Десять лет назад чудовищный взрыв разбил русло реки, и она разлилась здесь болотом-озером, затопив сожженный лес. Все прошедшие годы гиблое место не знало людей, пока не заявились мы.
Работал компрессор, нагнетая во внутренние баллонеты забортный воздух и «Дракон», постепенно тяжелея, опускался к мертвому царству внизу. Через двадцать минут Алек может выбрасывать гайдроп. Эна уверяла, что якорь запросто зацепит любое из деревьев и «Дракон» тихо повиснет в пятнадцати метрах над этой клоакой.
Алек сильно нервничал. Эна погладила по его щеке.
– Я на тебя очень рассчитываю. Береги «Дракон». Без него – мы пропали. До встречи, Алек, – и обернулась ко мне. – Нам пора, Нат!
Якорь ушел под воду и, пока он не застрял среди купы мертвых деревьев, нас тащило слабым северо-западным ветром. Так продолжалось всего две минуты, но и их хватило, чтобы Алек опять психанул.
– Да как вы будете добираться?!
Каноэ – легкий каркас, обтянутый непромокаемой тканью с двумя поплавками-балансирами по бокам, было закреплено снаружи гондолы, по ее левому борту. Пришлось попыхтеть, пока я отвернул болты, и скорлупка наша заскользила вниз на тонком тросе. Настало время спускаться нам с Эной. Я облачился в спецкостюм – плавучая штука, из-за его набивки. Эна осталась, как была, но комбинезон ее вдруг изменил цвет!
Желтый цвет шелковистой, скользкой на ощупь ткани, поблек и приобрел тусклый серебряный оттенок ртути. Рукава сами собой удлинились и, охватив кисти рук, образовали на них тонкие перчатки. Точно также из отложного воротника возник капюшон и закрыл голову Эны, оставив на виду одни лишь темные глаза. Она стояла рядом со мной – теплая живая статуя.
– Метаморф. Таких больше не делают, – даже сквозь ткань голос ее звучал ясно.
Я захлопнул рот и придержал отвисающую челюсть. Метаморф так метаморф. Нашла чем удивить провинциала. Оружие – пятизарядный крупнокалиберный револьвер, оттягивало мне пояс, на бедре Эны тоже болталась кобура. Вооружены и очень опасны. Для самих себя – по причине глупости своей и авантюризма.
Я защелкнул страховочный замок и поехал. Воняло тухлыми яйцами и сыростью. Пока я болтал над водой ногами, пытаясь подцепить лодчонку, Эна, как юная богиня снизошла с небес. За свой трос она просто держалась руками, пропуская его между сжатыми пальцами! Сделала мне знак: «погоди» и плюхнулась в воду. Ловко вскарабкалась в каноэ и, орудуя коротким веслом, подогнала его ко мне, и я тяжело рухнул рядом с ней, не будь поплавков – лодка бы опрокинулась. Эна хмурилась сквозь прозрачную пластину шлема.
Я работал веслом, а Эна только негромко командовала: «левее… левее… прямо держи». Путь наш преграждали островки зелени, в которых что-то шевелилось и квакало. Один раз я увидел на воде извилистый пенный след. Прошло больше часа и мне начало казаться, что я всегда жил на этом болоте, дышал вонью и искал здесь неизвестно что. И всегда мою горестную судьбу скрашивала Эна – я давным-давно знал ее гибкие движения, поворот головы, отрывистые короткие фразы…
Мы оказались в центре лабиринта из высоких, как колонны, толстых стволов. Глубина здесь была большая, темная вода глухо плескала под веслом.
– Здесь… – хрипло выдохнула Эна. – Должно быть здесь…
Я не узнал ее голоса. Эну колотила дрожь.
– Это здесь… Наконец-то…
Над водой разливалось слабое сияние, исходящее от предмета, почти целиком погруженного в воду. Плоский прямоугольник: метр на полтора – напоминал крышку ящика такого же тускло-металлического цвета, какого был сейчас костюм Эны. Моя странная подруга стояла на коленях на дне лодки, протягивая обе руки к своей находке. Плечи Эны вздрагивали – она плакала.
Рядом взбурлила вода и над нами вознеслась зубастая пасть на длинной шее. Рука моя, как обладающая собственной волей, выхватила револьвер. Выстрел пришелся в выпученный, размером с куриное яйцо глаз. Я увидел, как он вылетел из наполнившейся кровью глазницы. Раздался протяжный, вибрирующий стон. Шея чудовища раскачивалась в агонии, вода залила нашу лодку. Эна с трудом удержалась, чтобы не вывалиться за борт.
Поодаль всплыло такое же земноводное. Пятнадцатиметровое обтекаемое туловище, длинная гибкая шея, толщиной со ствол среднего дерева. Пять моих выстрелов не достигли цели. Я в лихорадочной спешке пытался сменить барабан револьвера, понимая, что не успею. И, вдруг, голова второго монстра отлетела, как срезанная секирой. Над водой с шипением взвился пар. Эна держала свой маленький револьвер (так ли назвать его?) обеими руками. Там, куда направляла она короткий черный ствол, вскипала вода. Третьего монстра она прожгла насквозь, и он бился, вздымая вокруг себя высокие волны. Лодка наша встала на дыбы и опрокинулась.
Утонуть я не боялся, костюм мой держал хорошо. Где Эна? Меня что-то схватило за шиворот, я в панике дернулся.
– Тихо, это я! – рука ее казалась твердой, как сталь и с невероятной силой вытаскивала меня наверх. Через секунду я очутился рядом с ней на гладкой крышке найденного нами контейнера. Она не была скользкой, как можно подумать – вернее, становилась шершавой везде, где касались ее наши руки и ноги. И чудной этот ящик медленно поднимался вверх, потихоньку унося нас прочь от негостеприимного места!
Я осторожно обнял мою любимую, стараясь заглянуть в глаза, прячущиеся за прозрачным окошком обтягивающего ее голову шлема. Мне послышался тихий-тихий голос, но не Эны… Словно говорила ее странная одежда! «Форсо анинсес…»
Эна, наконец, ответила на мою ласку.
– Впредь не лезь ко мне, пока включен форс-режим! Могу, забывшись, ребра тебе переломать.
Через двадцать минут мы были на нашей стоянке, откуда три часа назад начали свой путь. Сперва мне показалось, что мы заплутали – я не узнавал места. Затем понял, в чем дело.
«Дракон» исчез.
– Долго будем сидеть, свесив ножки? – я сплюнул в темную воду внизу. Наш летающий сундук служил нам единственным убежищем среди необъятного гнилого озера. К запаху я уже притерпелся и не замечал его.
– Зависнуть он может, думаю, на сутки-другие.
– А, если пришпорим – упадет?
– Да.
Эна встала во весь рост и попыталась оглядеться по сторонам. Шлем всё еще полностью скрывал ее голову и чем дальше, тем неприятней я себя чувствовал. Лицевое окошко само собой затемнилось, и вид у Эны стал жутковатый. Ни дать, ни взять, человек без лица. Я вздрогнул так сильно, что едва не свалился.
Передо мной воочию встала картина недавнего прошлого – залитый светом восходящего солнца склон и человек в костюме-хамелеоне, расстреливающий меня и моих товарищей.
– Ничего не видать, – Эна присела рядом. – Что пригорюнился? Алек не бросит нас. Якорь сорвало – ерунда! Алек вернется.
– Он нас не найдет. Одно место не отличить от другого. Тысячи горелых спичек торчат из темной воды. Так это видно сверху. И где-то там – мы. А через четыре часа наступит ночь.
– Ну, давай думать! Мандраж прошел, поработаем головами.
– Да, Эна… Да, – я говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Твое оружие, что нас спасло…
– О, это идея!
– Подожди. Я уже видел подобное…
– М-м… Бластик мой – единственный в своем роде. Сегодняшняя техника не в силах воссоздать эту конструкцию.
Она отвечала с такой готовностью, что мои подозрения показались бредом.
– Ты можешь не знать, Эна. Тайные владельцы…
– Ах, вот ты о чем! Нет бластиков ни у кого. Ури Ураниана убила я.
Шлем ее раскрылся и уполз за спину, быстро уменьшаясь в размерах. Эна встряхнула головой, пригладила короткие волосы. Циничная и бесстрашная. Убила Ури, убила моих друзей и спокойно призналась в этом.
– Неужели ты поверил словам своего вождя, что, навалившись всей мощью Эгваль на Остров, можно его одолеть? Норденк будет сопротивляться отчаянно, Ганский протекторат тоже нахрапом сейчас не возьмешь. По колено в крови армии Эгваль выйдут к Проливу. И всё. Ты забыл про флот Острова. Он учинит ужасный разгром силам, пытающимся форсировать Рубикон.
– Ури не мог не понимать этого! Наверное, он планировал только лишить Остров его материковых владений и на этом заключить выгодный для Эгваль мир.
– Ты не знаешь Хозяйку, Нат. Она – человек без предрассудков. Завоевать Эгваль ей не под силу, но карательная экспедиция после разгрома главных сил Эгваль – неизбежна. Урок будет таким, что его не забудут и через сотню лет. Вообрази себе Майю – вашу прекрасную столицу разрушенной до основания!
Против воли в моем воображении промелькнули страшные картины: рушащиеся здания, гул орудий, гибнущие в пламени люди. Эна представала в моих глазах в новом свете: как человек, который остановил опасного авантюриста, готового ввергнуть Мир в катастрофу. Она хотела, чтоб я видел ее такой. И я, что скрывать, хотел того же – оправдать ее. А Эна продолжала:
– Ты прав, Нат в том, что мы, возможно, не доживем до утра. Так зачем тратить оставшееся время на игры в справедливое возмездие? Учти, если и начнем, как дураки драться – на дно уйдешь ты.
Вот так она повернула дело. Я сидел и тупо молчал. Ну не мог я убить Эну! Не только потому, что преимущество на ее стороне – вооружена и облачена в волшебную одежду. Как убить человека, которого любишь?
Легкая рябь сморщила поверхность воды, потянуло плесенью. Порыв ветра не смог остудить мою пылающую физиономию.
– С нашей первой встречи в поезде ты знала, кто я такой?
– Догадывалась, скажем так… А встреча оказалась уже третьей по счету.
– У Барьера в живых остался тогда я, да еще двое. Один из них потом умер. Ты знала, что тебя преследует тот же человек, кого звезданула промеж глаз на крыше той задрипанной ночлежки? Случайно ли я уцелел?
После короткой заминки Эна ответила:
– Нам обоим повезло. Тебе – что жив остался, мне – что не убила.
– Зачем я тебе нужен, Эна? Приветила, протекцию оказала…
– Да всё за тем же. Чтоб таскал мне тяжести.
(Таки есть у нее чувство юмора.)
– В Норденке человек ты неизвестный и сам никого не знаешь. Такой помощник – безопаснее для моего предприятия.
– Я сделал дело – помог вытащить каштан из огня. Можешь от меня избавиться.
Эна слабо усмехнулась. Начинало темнеть, и Эна стала поджигать лучом бластика торчащие из воды поодаль мертвые стволы. Вскоре мы очутились в огненном круге горящих деревьев. а на черной воде заиграли красные отблески. За треском лопающейся от жара древесины и шипеньем пара я не сразу расслышал жужжанье моторов «Дракона».
Он скользнул над нами большой серебряной тенью и развернулся против слабого западного ветра. Сейчас же наша с Эной опора дрогнула под ногами. Контейнер, повинуясь воле Эны, поднимал нас наверх, как самый настоящий лифт! Скоро он замедлил ход и застыл неподвижно. Я смотрел только на рыбообразный корпус «Дракона», ни в коем случае не вниз.
Моторы «Дракона» смолкли и в полной тишине мы причалили к открытой двери гондолы. Эна первая скользнула внутрь и обернулась, протягивая мне руку.
– Живо!
Пальцы ее в облегающей перчатке были теплыми и твердыми. Рывком втащила меня внутрь, а наша летающая находка сама собой вплыла следом. Около метра в ширину и высоту и полтора длиной – как раз вписалась по габаритам. Наверняка те, кто готовил «Дракон» к полету – знали, что ищут и каких оно будет размеров.
Я помогал Эне задраить дверь, когда из пилотской кабины выскочил полусумасшедший от радости Алек. Только и смог выговорить, обнимая Эну:
– Всё тебе удается!
Она бесцеремонно оборвала его.
– Алек, Нат! Триста кило – за борт! Эта штука сейчас потяжелеет… – и, обращаясь ко мне: – Мы с тобой могли грохнуться в любую минуту!
Остаток ночи мы бодрствовали – слишком перенервничали, и спать не хотелось. Немного выпили, передавая друг другу фляжку. Когда очередь дошла до Эны, она сказала:
– Я тостов не знаю, и знать не хочу – кроме одного. За любовь, верность и преданность!
Восток просветлел необычно рано. Свет был вверху и был внизу – небо отражалось в бескрайней глади океана.
Восемь дней мы парили над великим и грозным спокойствием вод. Моторы «Дракона» молчали. Эна объяснила мне, что в верхних слоях атмосферы проходит «струйное течение» – постоянно дующий с запада на восток ветер. Он-то и увлекал нас, со скоростью экспресса, к родным берегам! Оставался всего день пути…
Неудобно заниматься любовью, когда на тебе кислородная маска. Со стороны мы с Эной гляделись бы ненормальными. Но, свидетелей, понятно, не было. Мы не расплели объятий, когда закончился наш любовный припадок. Биенье сердца Эны постепенно успокаивалось, делалось ровным.
«Авель Орьега… Ты так и не узнаешь, что я нашел убийцу Ури Ураниана. Он – в моих руках. Я слышу его дыхание, наши тела согревают друг друга своим теплом. И эти минуты я не променяю ни на что другое. Ты оказался прав в своих опасениях – прошло немного времени, и я позабыл Эгваль».
Эна вздохнула и теснее прижалась ко мне. Если б не спальник, в котором мы с ней нежились – околели бы. Минус семнадцать за бортом и почти столько же внутри. Я представил, каково Алеку на его дежурстве. Несмотря на теплую одежду, мы с ним трудом выносили холод. А Эна оставалась всё в том же легком комбинезоне – он всегда поддерживал одинаковую температуру, какой бы вокруг не трещал мороз. Перед тем, как нырнуть ко мне в спальник, она проводила себе по груди и вдоль бедер ладонями, и метаморф раскрывался, спадая с нее, как змеиная кожа.
Эне я теперь доверял. То, что она – военнослужащий и, явно, не рядовой – уже не было секретом. У Эгваль есть гвардия, у Хозяйки – эльберо – так назывались элитные части. Из нашей гвардии меня вышибли, пусть с лучшими намерениями, рассчитывая на мой патриотизм. «Возвращайся с информацией». В те же казармы, к тем же ребятам, к той же службе… Да я за три месяца увидел больше, чем за всю свою предыдущую жизнь! И обратно меня не тянуло. Авель уволил меня из вооруженных сил, освободив тем самым и от присяги. Чтобы ни ждало меня дальше – дорога моя вела теперь только вперед.
Эна сняла кислородную маску.
– Что ты думаешь обо мне?
– Доверенное лицо Хозяйки. Человек для особых поручений. Алек рассказывал: с ней не легко найти общий язык.
– Можно. При удобном случае я тебя ей представлю. Только реши – сможешь ли поступать разумно. Или остались в твоей голове героические глупости?
– Не остались.
Эна ничем не выдала своего торжества.
– Подвинься, я вылезу. Моя вахта.
Внезапно глаза ее расширились от ужаса. Она смотрела на манометр за моей спиной.
– Мы опускаемся!
«Инфаркт» – такой диагноз Алек поставил «Дракону». Распираемая изнутри давлением водорода, возраставшим при каждодневном солнечном нагреве, оболочка дирижабля не выдержала. Вряд ли трещина велика – высоту мы теряли медленно, но следующее утро встретим на земле. На воде, то есть. И если встретим.
Ящик с консервами (банка с самоподогревом – сперва используешь ее вместо грелки, потом вскрываешь и жрешь) – ушел вниз следом за баком с водой, себе мы оставили десять литров на всякий случай.
– Мы не проживем столько, чтоб ее выпить. – Алек умел найти подходящие слова, дабы подбодрить личный состав.
Эна сняла наушники.
– Два часика продержимся и дело в шляпе. Слышно очень хорошо – мы уже близко, – она вздохнула. – Всего лучше – сесть на землях Магистрата…
– Почему, Эна?
– Магистрат относительно независим и обстановка там на редкость спокойная. Мы не наделали бы никакого шума, никого не удивили, не привлекли внимания – эка невидаль, дирижабль!
Я вдруг подумал, что Эна ведет со своей Хозяйкой двойную игру. С блеском выполнив задание, она не прочь присвоить найденные ценности.
Пол гондолы дрогнул. Эна взвизгнула, кинулась, всхлипывая, к контейнеру. Несколько пассов, отрывистых, непонятных слов и «Дракон» снова пришел в равновесие.
Темнота за бортом высветлилась, загораясь холодным оранжевым пламенем – это сиял выбрасываемый струей сжатого воздуха люминесцентный порошок. Тот, кто мог видеть «Дракон» с поверхности океана, наблюдал бы нисходящую с ночного неба огненную черту. Она ширилась, становилась ярче и вдруг круто изогнулась вниз.
Алек вглядывался в чернильный мрак за лобовым стеклом, ночь, как назло, была вдвойне безлунная. Брюзгливость оставила его, сейчас, рядом со смертью, он стал абсолютно спокоен. Мы уже провалились километров до двух, и дальнейшее снижение будет неспешным, соответственно утечке газа. Потом гондола начнет цеплять верхушки волн…
Из нас троих Эна больше всех пала духом. Я не винил ее. Нас долго вела ее неукротимая воля, но силы человеческие имеют предел, и теперь Эна сама нуждалась в поддержке.
– Эна, мы держимся… Еще выпьем за наш поход! – и, чтобы отвлечь ее, да и вспомнив о своих догадках, спросил: – Мы нашли знания, могущество?
– Да, знания. Да, могущество, – она благодарно сжала мою руку.
– И оно превосходит власть Хозяйки?
– О… многократно. Выпусти это сейчас в Мир, и он сойдет с ума.
Пока я переваривал ею сказанное, Эна крепко ухватилась за мое плечо.
– Нат… Скажу… не удивляйся…
Алек радостно завопил:
– Огни! Огни впереди!
Даже сверху четырехтрубный самоход выглядел огромным. Военный корабль – последнее время других Норденк для Острова не строил. Причальная мачта на корме светилась яркими зеленым и красным огнями. Электричество и радио, мать твою за ногу… Никогда техническое превосходство Острова не было для меня таким наглядным. Бедная Эгваль…
С первого раза выпущенный нами якорь не попал на приемное устройство – я успел увидеть, как суетилась причальная команда на палубе. Мы развернулись, сделали второй заход, я взмолился про себя, чтобы у Алека не сдали нервы – горючего оставалось на четверть часа, да и утечка водорода не позволяла нам долго вальсировать над палубой корабля.
Сильнейший рывок, хорошо, мы успели пристегнуться. Гайдроп натянулся, как струна – лебедка подтягивала «Дракон» к мачте. Моторы смолкли, и только ветер гудел за бортом гондолы – волнение на море было сильным. Мы сидели, пьяные от избытка кислорода, от пережитого страха, от радости, что так счастливо избежали гибели в самом конце пути. Эна глотала слёзы, кривя лицо, наконец, не выдержала и разрыдалась.
Причальная команда закрепила «Дракон» тросами, и можно было сойти на палубу, не опасаясь сверзиться с трапа. Я выходил первым, подал руку Эне. Алек, как положено командиру, солидно ступал за нами – уже примерял лавровый венок на голову.
Толпа матросов, расступилась, пропустив высокого человека, лет сорока, в адмиральской форме. Он зло вперился в зареванную Эну:
– Всех поставила на уши, всех… Никогда не забуду.
– Прости… – она попыталась сказать что-то еще, но этот тип больше ее не слушал, и Эну увели.
Я искал взглядом Алека, куда он подевался? Усталость навалилась на меня, я безучастно, словно со стороны наблюдал, как меня ведут в каюту, потчуют ужином, я что-то рассказываю, смеюсь собственным шуткам и, без всякого перехода – в моей каюте темно и я сплю.
То, что проснулся я в другой каюте и на другом корабле, меня сначала даже не удивило, отвык удивляться уже. А вот то, что здесь я был под замком – кое-что напомнило. Алек рассказывал: у владычицы Острова оригинальная манера гостеприимства. Больше всего я тревожился, что Эна впала в немилость у своих начальников. Кто-то (Хозяйка?) догадался, что она ведет нечестную игру. Мороз шел по коже от мыслей, что сейчас лысая красотка пытает мою Эну. Я гнал из головы все эти ужасы, чтобы не чокнуться от бессильной ярости и переживаний. Пытался по мордам лиц моих тюремщиков прочесть что-нибудь о судьбе Эны и Алека.
На третий день мы бросили якорь. У временного причала стояли, кроме нашего, еще два корабля – разгрузка шла вовсю. Я слышал крики чаек, видел серо-зеленый, встающий над гаванью конус Тирхольма… Время стерло следы огненного шторма, фундаменты сгоревших зданий давно скрылись за покровом разросшегося кустарника и низких деревьев с плоскими кронами.
Добро пожаловать, Нат. Ты всегда был дураком. Тебя использовали, подтерлись тобой и выбросили. Убивать тебя – жалко пули и времени. Ты еще поработай, а сдохнешь как-нибудь сам. Левее уничтоженного города стояло поселение «добровольных» строителей нового Тира. Серые стены, черные крыши, перевитые проволокой частоколы оград, вышки часовых. Арка входа между двух кирпичных зданий.
Надпись при входе
СПРОСИ СЕБЯ – ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ?
ТАК ЗАХОТЕЛА Я: ПРИЗНАЛА ТЕБЯ ВИНОВНЫМ, ОБРЕКЛА НА ССЫЛКУ И РАБСТВО. НЕ ПРОСИ СНИСХОЖДЕНИЯ, НЕ ЖДИ СПРАВЕДЛИВОСТИ, НЕ ДОКАЗЫВАЙ, ЧТО СТРАДАЕШЬ НАПРАСНО – Я НЕ ОШИБАЮСЬ НИКОГДА. ПОМНИ: Я УМЕЮ КАРАТЬ И УМЕЮ ОДАРИВАТЬ. ДАРЮ ТЕБЕ ГОРОД ТИР, КОТОРЫЙ ТЫ ВОЗРОДИШЬ. КОГДА ОН ВСТАНЕТ ИЗ ПЕПЛА – ТЫ СВОБОДЕН, ЕСЛИ РАНЬШЕ НЕ ПРИДЕТ К ТЕБЕ СМЕРТЬ.
НАОМИ ВАРТАН
|
|